Отпадение Малороссии от Польши. Том 1 - Страница 26

Как бы то ни было, только Наливайко прославился до такой степени, что его величали царем Наливаем во всех казацких «кабаках», как назывались тогдашние притоны пьянства и распутства.

Королевскому правительству было в то время не до кресов. «Страж коронной границы, коронный полевой гетман Жовковский, был озабочен в Русском воеводстве грабежами собственного казачества, как следует разуметь жолнерство; а жолнерство потому считало себя в праве промышлять казацкими грабежами, что ему не был заплачен жолд, по-русски жалованье. Между тем внимание фельдмаршала, коронного великого гетмана и вместе канцлера, Яна Замойского, было поглощено соседнею Волощиною, как называли поляки и наши казаки Молдавию. Затруднительное положение, в котором находилась тогда Турция, представляло возможность возвратить польскому королю присвоенное турецким султаном вассальство волошского господаря.

Когда, в числе панского контингента для похода за Днестр, явился под Жванцем, с малочисленным почтом, и брацлавский староста Струсь, Жовковский принял спокойно его жалобу на «своевольство и бунты злых хлопов», которые не дают ему отправлять правосудие в местном гроде, — принял в том смысле, в каком бискуп Верещинский писал к нему о столкновении низовцев с киевским урядом. Он советовал пану старосте умеренность, ограничился донесением по начальству, и заметил в донесении успокоительным тоном о своевольниках, что сила у них слаба, велика только завзятость (upor wielki). «Однакож — продолжал он — я попытаюсь найти способы умиротворить их добрыми средствами».

Неизвестно, что делал он для умиротворения «своевольников»; только Наливайко, в июне 1594 года, предводительствуя дружиною «почти одних банитов», углубился в Туретчину и Татарщину, как называли казаки безразлично все Заднестрие, прошел (по собственному его сказанию) «между Течини и Белгорода к Пресканам взял неприятельский город, и десятка полтора сел вокруг него выжег».

Однакож добычу, взятую в этом походе, отбили у Наливайка не турки и татары, а единоверцы его, волохи, под предводительством своего православного господаря.

Наливайко потерял полторы тысячи соучастников набега, и вернулся в Брацлав, преследуемый голодом. Распустив обнищавшую дружину, приютился он у местного войта, шляхтича Тиковича, с горстью «прибочников», которые, в качестве телохранителей, были необходимы для каждого казацкого гетмана и ватажка.

В это время брацлавские землевладельцы съехались в «столичный» свой город на рочки, но, предупрежденные гродским писарем, Байбузою, разъехались по домам: так был страшен царь Наливай и в своем упадке. Землевладельцы решились отправлять судебные рочки в Виннице. Наконец осмелились восприять гражданские права свои, и двинулись полным собранием в Брацлав. На беду мирных единоверцев защитника Св. Креста обоз их, под самим Брацлавом, захватила темная октябрьская ночь. Перед рассветом напал на них Наливайко вместе с брацлавским войтом и толпою заднестровских героев. Они убили пана Ивана Микулашского, побили много служилой шляхты, а все добро судебного общества, одежды, бумаги, наличные деньги, лошадей, забрали, чтобы «полатать свои злы дни», как выразился русский летописец.

Этот казацкий разбой записан со всеми подробностями, как общественный протест, в луких актовых книгах; но и он остался ненаказанным.

Однакож титулярный гетман Наливайко нашелся вынужденным искать, на всякий случай, покровительства у действительного запорожского гетмана, Лободы, с которым соперничал до погибельного для них обоих побоища за Сулою. К страху беззащитности примешивалось у него и чувство мести к волошскому господарю, — чувство, с которым Косинский напал на Вишневецкого в Черкассах. Во время своего бегства из-за Днестра, он обещал господарю побывать у него в гостях, и звал теперь лободинцев на богатую добычу в Яссы. Лободинцы откликнулись на зов наливайцев, как орлы к орлам, или вороны к воронам. Тут, конечно, поддержала царя Наливая и брацлавская добыча, так как, без поощрения гостинцами, энтузиазм сечевых рыцарей не двигал их к отважным предприятиям.

Низовцы появились в Брацлавщине, и вместе с «охочекомонниками» наливайцами составили больше 12,000. Все войско делилось на двенадцать хоругвей, в числе которых две были украшены императорскими гербами. «Затяжцы» объявили мирным жителям, что, по просьбе христианского императора Рудольфа и с дозволения преславной рады Запорожского Войска, оставшейся на днепровских островах, идут против неверных. Торжественное объявление уполномочивало их, как воителей Св. Креста, взимать со всех сословий и состояний то, что в других странах называлось черною данью, под видом стаций. Быстро снялась казацкая орда с места своих леж, и очутилась в гостях у волошского господаря, в Яссах. Только трои сутки гостевали казаки, но через год после того столица Молдавии показалась Яну Замойскому сплошною руиною, среди которой «уцелел только мурованный господарский дворец».

Разбивши господарское войско в трех местах, казаки «пустили на пожар» все, чего загоны их не могли взять с собою, и не прошло месяца после ночного разбоя под Брацлавом, как они заняли уже под свои лежи многолюдный город Бар.

Там захватила их ранняя и необыкновенно снежная зима. Под защитой страшных метелей и глубоких заносов, победители волохов не боялись ни короля с его жолнерами, ни панов с их ополчениями. Да и не было в крае никаких боевых сил, если не считать человек пятнадцати вооруженных людей в Межибоже; Каменецкий каштелян Яков Претвич, соратник Януша Острожского под Пятком, проживал в Шаравке, милях в шести от Бара, с горстью служилой шляхты своей. Он отослал женщин, детей и движимость в Терембовлю, место, нагретое знаменитым отцом его, Бернардом, предводителем казацких дружин Константина I Острожского; а сам, по долгу службы, оставался на месте, собирая тревожные вести о казаках. Все зажиточное бежало с движимостью во Львов и в другие безопасные места. Были казаки грозою для знатных и незнатных людей. «Подуванивши в Баре дуван» (поделив между собой добычу) и расквартировавши товарищество свое широко вокруг Бара, они простерли свои лежи до самой Винницы. Именем Запорожского Войска были разосланы универсалы, предписывавшие местным властям доставить «реестр всех провьянтов», а между тем барская «генеральная» рада постановила «допевняться» у Речи Посполитий жолду за поход в «Туретчину».